Если попытаться одним словом определить Таню Хазановскую, то, пожалуй, этим словом будет «отважная». Хотя она с таким определением вряд ли согласится, поскольку считает себя человеком не очень смелым и решительным. Но со стороны, как говорится, виднее, ведь только личной отвагой, и, если хотите, мужеством можно объяснить желание и умение артиста играть моноспектакли. Здесь не спрячешься за партнера, который может поддержать и помочь, здесь все достается тебе одной – и аплодисменты, и смех, и напряженная тишина, и противное перешептывание в зале. Здесь каждый спектакль – сражение с пьесой, со зрителей, с самой собой. Маленькая, хрупкая Таня меньше всего похожа на закаленного бойца, но на ее счету весомое количество побед, так что сомневаться в ее отваге не приходится.
— Таня, почему тебя привлекают именно моноспектакли?
— Думаешь, потому что я мизантроп? Нет, просто создается множество мелких трупп, антреприз — я участвовала в нескольких, и когда мне доводилось работать с прекрасными партнерами, это был для меня настоящий праздник. Но что делать, — срок жизни таких спектаклей короток, в лучшем случае (я не говорю о репертуарном театре) спектакль идет год, даже, как правило, гораздо меньше. А мои спектакли я играю столько, сколько мне хочется, ни от кого не завишу. То же самое с выбором материала. Я сама нахожу то, что мне интересно на данном этапе моей жизни, и если одному из режиссеров, с которыми я сотрудничаю, этот материал понравится , можно уже начинать работать.
— Вот такая самостоятельная актриса?
— А как иначе? Ждать приглашения, милостей от природы? У меня нет претензий к природе, и судьбе я благодарна за то, что свела меня с чудесными людьми — и в профессиональной области, и в личной жизни — но пассивное ожидание не для меня. Как гласит восточная мудрость (мы ведь как-никак на Востоке) — победа становится неизбежной, если для поражения не оставишь ни одного шанса. В переводе с древне греческого, мое имя означает «устроительница» — так что имею полное «именное» право все заверчивать, раскручивать и раскладывать самостоятельно. Конечно, это нелегко, но зато я ни от кого не завишу. Почти. Завишу от зрителя — каждый раз, от каждого, кто сидит в зале. Зрители — мои партнеры, мне нужно видеть их глаза, ощущать их энергию. Самое большое счастье — те мгновения спектакля, когда как бы синхронизируется пульс, весь зал дышит в унисон, все вдруг понимаю т что-то — это трудно описать — происходит нечто неуловимое.
— Таня, говорят, что все девчонки хотят стать актрисами…
— С детства у меня была фантазия — бродячий театр. Романтика балаганчика, кибитки, запряженные лошадьми, костры… Так и вышло — только вместо лошадей автобусы, вместо балаганчика сумки, а костры отпали сами собой — страна маленькая, гастроли заканчиваются в один день.
А впервые я захотела быть актрисой в 4 года. Моего папу однажды попросили выставить освещение в зале харьковского Дворца Студентов для спектакля народного театра. Меня не с кем было в этот день оставить, и папа взял меня с собой. Я вышла на середину огромного — для меня — пространства, увидела пустой зал — и все… С тех пор я знала, что хочу быть актрисой. На пляже, когда мы ездили с родителями на море, я декламировала загорающим вокруг меня дамам сказки Пушкина, которые знала наизусть. Не пугайся, лет в пять-шесть я уже это дело бросила, и с тех пор на пляже не работаю.
— Ну, отлегло… Таня, ты несколько раз участвовала в театральном фестивале «Женщина», куда не часто приглашают «наших» актрис. Чем ты приглянулась организаторам фестиваля?
— По всей видимости, мы с ними сошлись во вкусах. Трижды я принимала участие в этом фестивале – получается, что раз в два года. Первый раз – со спектаклем «Письмом незнакомки» по новелле Цвейга, потом с «Мадам Франсине» по рассказам Х.Кортасара, и вот в последний раз — с новым спектаклем «Женщина с улицы Абревуар» . Все три спектакля — о женщинах — совершенно разных, но по-своему мне близких. Быть может, у меня с моими героинями совпадает ощущение окружающего мира. Например, Сабина — героиня «Женщины с улицы Абревуар» — обладает даром вездесущности. Ты представляешь, какие перед ней открываются возможности?! В последние годы меня очень занимает эта тема: что мы можем, какие магические силы таятся в нашей душе, сколько неведомых миров в каждом из нас. Моя героиня проживала одновременно 56 тысяч жизней, а ведь многие не знают, что делать с одной.
— Где ты нашла эту необыкновенную Сабину?
— Год назад я начала интенсивно искать новый материал, перерыла кучу литературы — ведь для моноспектакля очень важно, чтобы материал был мне близок. Совершенно случайно, я наткнулась на рассказ Марселя Эме «Сабина». С первых же строк история меня заинтриговала — «Жила была на Монмартре, на улице Абревуар, одна молодая женщина по имени Сабина, которая обладала даром вездесущности…» Сказка — не сказка, фантазия — не фантазия, — судьба женщины, которая была не такая, как все. Если вообще бывают такие, как все. Я все про нее поняла, и неважно, что она когда-то жила в Париже, а я сегодня – в Тель-Авиве. Я очень люблю этот спектакль, поставленный прекрасным режиссером Семеном Перелем. Месяц назад мы завершили работу над ивритской версией спектакля. Теперь «Женщина с улицы Абревуар» живет на двух языках.
— А кто делал перевод текста?
— Я давно поняла, что никогда не смогу играть на иврите, если не начну чувствовать на нем. Я честно пыталась чувствовать на другом языке, трудности абсорбции этому способствовали, но не знаю, что бы у меня произошло в отношениях с ивритом, если бы не тель-авивский автобус 48 маршрута…
— Таня, я не улавливаю связи!..
— Этому автобусу я обязана «успехами в работе и счастьем в личной жизни». Однажды утром я ехала на спектакль. Все, как обычно: две сумки на плече и карта, чтобы сориентироваться на местности. И вдруг незнакомый израильтянин неожиданно предложил мне свою помощь. Как потом выяснилось, узнав, куда я еду, он понял, что мне скоро выходить, и познакомиться он не успеет (ведь не так просто очаровать девушку настолько, чтобы она дала номер телефона). Он стал отгадывать мой адрес… ну, я ему и сказала. Строго добавив, на всякий случай, что в общем-то в гости его не звала. Вечером я нашла в почтовом ящике конверт, а в нем письмо на разборчивом иврите. Там было несколько слов и телефон. Два года спустя мы поженились.
— И процесс пошел? Я имею в виду иврит…
— Совместными усилиями мы с Томером не только переводим тексты моих спектаклей на иврит, но и делаем переводы пьес, рассказов и даже стихов. Мой муж — сценарист, к тому же у него вышла книга стихов. Их можно назвать «прикольными», «стебными», в крайнем случае, «хулиганскими», если уж соблюдать строгие приличия. Сейчас Томер закончил работу над серией книг для детей – «Тора в стихах». По-моему, стихи замечательные, во всяком случае, детям они очень нравятся.
— У тебя, кажется, есть несколько детских спектаклей?
— Первый мой детский спектакль родился почти 10 лет назад. Случай свел меня с чудесным режиссером Тиби Готлибом, он и предложил мне сделать спектакль для детей, это был мой первый моноспектакль в Израиле. Разумеется, никаких денег, «начального капитала», не было, и я решила рискнуть пошить кукол сама. До этого мои познания в области швейного дела ограничивались пришиванием пуговиц, а тут настоящие куклы! Я робко взяла лоскутик, соображая, какая связь между ним и тем смешным «чудиком», которого мне предстояло из него сделать. Каково же было мое удивление, когда спустя пару часов на меня уже смотрел готовый «чудик». Звали его Псик. С тех пор прошло много времени, я ухитрилась пошить множество кукол, соорудить несколько фокусов — нередко фокусы в своих спектаклях я тоже изобретаю сама — а Псик все еще работает, и не так уж видно, что это первая проба пера, то есть, иглы. А вообще, играть детские спектакли безумно интересно. Сколько ни играй — каждый раз бывают неожиданные реакции. Нужно быстро на них реагировать, уметь рассмешить. Я и танцую, и пою, и играю разные роли, и вожу куклы, но главное — диалог со зрителем, с детьми. Это роскошь, которой во взрослых спектаклях нет. То есть, диалог существует и там, но не столь явный. Кстати, можно сказать, что я параллельно изучаю нравы — ведь, в 3-4 года уже чувствуется характер, воспитание, даже ментальность. Например, у меня в одном спектакле есть крокодил. Он совсем не страшный, но дети иногда на всякий случай взвизгивают «мамочка!». Это израильтяне. А «русская» публика реагирует совсем иначе. Они редко кричат, а одна девочка, с опаской покосившись на крокодила, осторожно поинтересовалась: «Он не кусается?». И моего «нет, не кусается» было достаточно, чтобы развеять все ее опасения.
— Таня, в заключение интервью у актеров принято почтительно интересоваться их творческими планами.
— Вот это сложный вопрос. Не потому, что я ни над чем не работаю — наоборот, сейчас на выходе несколько проектов. Просто я суеверна до безобразия и не люблю заранее говорить о вещах, которые еще не свершились. Мой муж шутит, что будь моя воля, ни один человек не узнал бы, что у меня есть спектакли. Если коротко, мы с замечательным режиссером Ниной Михоэлс заканчиваем новую работу. Уже четвертую — после «Подарков для взрослых», «Поездки в счастье» и «Бескорыстия» . Я готовлюсь к съемкам в фильме, репетирую — кстати, с партнерами — новый спектакль. Так что следите за рекламой, раз уж я такая суеверная…
Инна Бернар
«Народ»